Во дворике у дома номер два по улице Спутника много места. Здесь спокойно уживаются и Вася на костылях, и бабушки с маленькими и не очень собачками, и сами собачки тоже. Вот вышла женщина повесить белье на веревки, чтобы высохло. Приехал уставший после рабочего дня мужчина и паркует неподалеку свою машину. Тут же играют дети — год назад им сделали площадку. Места во дворе стало чуть меньше, но зато у ребят появились одна горка, одни качели и целая песочница. Тоже одна.
Желтый дом
Четыре невысоких дома образуют внутренний двор. Все здания совершенно одинаковые. Разницу можно заметить только по краске — она отлетает в разных местах фасада. И деревянные двери подъездов скрипят каждая на свой лад.
Из подъезда выходит Сережа. Его квартира — на втором этаже трехэтажного дома. Он живет здесь не очень долго, но знает всех соседей по именам. Сережа сегодня — мой проводник по желтым дворам ветхого жилья.
— Родители купили эту квартиру в 2010 году. Когда мы выбирали, где покупать — а мы еще на Толбухина смотрели (прим. — соседняя улица) — то решили брать на Спутника. Здесь хотя бы лестницы бетонные, а не деревянные. Ну, и мы знали, что квартира под переселение. Думали, что нас переселят быстро, и все. Но вот тут и живем все еще, — рассказывает Сережа.
Дома по улице Спутника собирались расселять давно. С 2011 года ходили только слухи, а когда в соседнем дворе снимали сериал «Метод», разговоров о переселении прибавилось. В доме что-то взорвали, а жильцов все же переселили. В 2014 году уже все жильцы на Спутника были уверены, что тоже скоро переедут в новые дома.
— Нас собирались расселять еще в 2015 году, — вспоминает Сережа, — но дальше разговоров не зашло. Нам вообще теперь ничего не говорят. И никто не знает, что дальше будет. Уже никто и не верит, что нас расселят когда-нибудь.
Прошлым летом Сережа видел, что дом осматривает комиссия. Тщательно, обстоятельно. Обращая на все внимание. Даже в подвал спустились.
— Я смотрю, мужик идет. Толстый такой. Самый главный у них, видимо. Я спрашиваю, чего они тут ходят и когда нас расселят. А он мне и отвечает, что переселять-то нас не будут, а вот здание на капремонт поставить могут. Году так в 2034. И смеется. Пошутил, наверное.
А ремонт в доме действительно делали. Правда, еще до комиссии. В квартире было очень холодно, хотя отопление работало. Но вот поменяли трубы, и наконец-то жить стало теплее.
— Так трубы старые были, там налет на них был огромный, вот и холодно было. А еще у нас проводка как-то горела. Центральная. Два дня без света сидели, но все починили.
Других подробностей о состоянии дома Сережа и не знает. Говорит, администрация с ними совсем не общается — ни на собраниях, ни с помощью листовок.
Разговоров много, дела — мало
Мы отходим от дома и идем дальше. Сережа обещает показать всю красоту местности. Говорит, у них еще приличный дом. А вот во дворах поглубже начинается самая красота.
— Вот этот дом, кажется, вообще расстреливали. Понять не могу, откуда еще могли взяться такие дыры!
Это единственный не желтый (или почти не желтый) дом в округе. Но дело не в новой краске, а, наоборот, в ее отсутствии — дом выглядит так, как будто его действительно только обстреляли. Живописную картину дополняет сырое белье, вывешенное из окна на веревках.
Из окна у крайнего подъезда высовывается мужчина. Сколько ему лет — не знаю. О таких говорят «мужчина среднего возраста».
— Давайте, фотографируйте, я вам сейчас все расскажу! У нас тут смотрите, что. Вон из стены проводка голая торчит. А зимой у меня подруге жены на машину сосулька с крыши упала. Весь капот… — сетует мужчина, разговаривая с нами через окно, — Расселять? Да нет, не будут. Обещали сначала. А теперь уж вряд ли. Так и доживем тут.
Спрашиваю, как происходит коммуникация власть имущих и жителей обыкновенных. Выходит, что никак — ни одна сторона не ищет диалога. Никто из обитателей дворов на Спутника не пытался выйти на контакт с администрацией района или города. А ЖЭК не несет ответственности за расселение. Жалуются все, но инициативу никто не проявляет.
— Они нам ничего не говорили. Никаких бумажек, постановлений. Мы? Нет, мы не спрашивали у них. Да это бесполезно, — бросает на прощание мужчина и исчезает в окне.
Как в деревне
Мы идем дальше во дворы. У подъезда собрались бабушки и что-то весело обсуждают. Пришлось прервать их разговор и спросить, хотят ли они переселяться.
— А мы никуда и не поедем, даже если нас будут переселять. Нам и тут хорошо. Мы же тут как в деревне. Вечером тихо, хорошо. Никого чужого у нас тут и нет. Мы не хотим переезжать, — говорит скороговоркой одна из них.
На самом деле, здесь действительно очень по-семейному живут, и это чувствуется. Чужого никого, все свои. Люди здесь одни и те же — с того момента, как построили дома. А строили они их сами — это все народная стройка. Рабочим раньше давали строительные материалы, а они возводили такие типовые малоэтажные дома. Конечно, и соседей всех знают, и каждый уголок здесь тоже.
— Я предлагал как-то создать ТСЖ. Подготовил все, вышел к соседям с предложением. Меня все послали. Ну и я тогда всех тоже послал, — вспоминает Сережа.
Дома обслуживает ЖЭК, и на его работу никто не жалуется.
— С дорогами у нас все плохо, конечно. Но зато чистят и мусор вывозят. У дома только, где я машину ставлю, там не территория ЖЭКа, ее не чистят. Но я трактористу даю сотку, и он убирает. Машину хоть поставить можно.
Условия жизни, конечно, впечатляют. Квартиры маленькие, дома старые и очень обветшалые. Во дворах — и вовсе опустение. А один из четырех расселенных домов так и остался стоять не сломанный. Он никак не огорожен, и дети вместо площадки с одной горкой и одними качелями предпочитают исследовать полуразрушенный дом.
О том, какая же судьба ждет желтые дворы на Спутника, редакция GiperNN решила спросить у референта постоянной комиссии городской Думы Нижнего Новгорода по развитию города, строительству и архитектуре. Холщевникова Светлана Вадимовна ответила, что по должностной инструкции не может отвечать на запросы СМИ. Она посоветовала обратиться в департамент строительства, «в ведении которого находятся данные вопросы». Но департамент строительства запрос проигнорировал.
Из документов «Муниципальной адресной программы сноса и реконструкции ветхого и сноса аварийного жилищного фонда в городе Нижнем Новгороде» не понятно ничего, кроме адресов домов, которые оказались в перечне ветхого и аварийного фонда. Ни о конкретных работах, ни о сроках выполнения их по каждому конкретному дому ничего не сказано. Получить какую-то конкретную информацию не удалось.
Кажется, что наше правительство работает в лучшем случае по принципу ответа на запрос — максимальная безынициативность и слабая готовность реагировать. Но на деле получается, что реагировать здесь и не на что. Большинство жителей этих дворов и сами никуда не собираются.
Анастасия Еремина.
